РЯДОМ С МАЗАЕМ

Пятница, Январь 11th, 2013

(Эта статья первоначально была опубликована на сайте 12 ноября 2012 года)

Макара Мазая представлять не надо.

А кто такой Шнееров? Доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки, лауреат Государственных премий СССР и УССР, кавалер многих орденов и медалей, обладатель более 50 авторских свидетельств, автор более 300 научных работ, в том числе фундаментальных монографий, без которых невозможно представить себе науку о сталеплавлении.

Это – сведения нынешнего дня. А кем был Яков Аронович Шнееров в середине 30-х годов, когда на всю страну и на весь мир прогремела слава мазаевских рекордов?

Вот что писала о нем в передовой статье «Правда» 28 фераля1937 года: «Без помощи такого инженера, как тов. Шнееров, мариупольский сталевар» Макар Мазай не мог бы побить все мировые рекорды съема стали».

В 1931 году Яков Шнееров окончил Ленинградский политехнический институт и получил назначение в мартеновский цех знаменитого завода «Красный путиловец». Два года спустя молодой инженер оказался в числе той тысячи специалистов, которых Г.К. Орджоникидзе послал на укрепление промышленности юга. Шнееров попал в Мариуполь, на завод имени Ильича. Здесь, пройдя все ступени служебной лестницы в сталеплавильных цехах, стал он в 1935 году начальником мартеновского цеха.

Молодой инженер, уйдя с головой в практические дела, не забывал следить за новинками литературы, внимательно анализировал успехи, достигнутые на других заводах. Размышляя над путями повышения производительности мартенов, он пришел к выводу, что вес плавки можно увеличить за счет повышения количества руды, подаваемой на под печи. При этом надо углубить ванны.

Идею эту он обсуждал с опытными работниками цеха. Заговорил о ней Шнееров и с мастером Боровлевым, в смене которого работал Макар Мазай. Старый мастер тут же заметил, что на днях такую же идею высказал и Мазай: «Как ты думаешь, если в печку не 60, а 100 тонн загрузить?».

Шнееров тотчас же пригласил к себе Макара. Беседа была продолжительной. Ровесники (Мазай был лишь на восемь месяцев моложе Шнеерова) пришли к согласию, что необходимо углубить ванну мартеновской печи. Расчеты сделает Шнееров, а плавку проведет Мазай после того, как печь, на которой он работает, будет по их общему проекту реконструирована.

Идею двух молодых людей, инженера и рабочего, подержали в цехе далеко не все. Я опускаю подробности борьбы, из которой Шнееров и Мазай, к счастью, вышли победителями. Но не могу умолчать о другом. В многочисленных послевоенных публикациях о Мазае, в книгах о нашем городе и комбинате Ильича, где подробно рассказывается о подвиге знаменитого мариупольского сталевара, имя Шнеерова даже не упоминается. Ни разу!

Тем самым, считаю, авторы этих изданий, выпущенных в свет в Москве, Киеве и Донецке, дают пищу различным кривотолкам о Мазае, порочащем его честь и память. Потому что читателя невозможно убедить, будто бы человек, который только вчера окончил ликбез (не в образном, как мы нередко выражаемся, смысле, а в самом прямом: ликбез – ликвидация безграмотности, расшифровываю для молодежи, которая может этого термина и не знать), сегодня обосновал переворот в металлургии, требовавший серьезной инженерной подготовки.

Сам Макар Никитович новый метод сталеварения назвал, по существу, методом Шнеерова – Мазая. Вот как он рассказывает о цеховом производственном совещании в своих «Записках сталевара» (1940):

«После того, как начальник цеха Шнееров изложил суть нового метода ведения мартеновского процесса, начались прения. Ни одного возражения по существу не было. Все свелось к ссылкам и причитаниям:

— Наш цех слишком стар…

— Нельзя рисковать…

— У нас и без того высокая нагрузка пода…

Тщетно мы ждали хотя бы одного технического возражения. Банкротство консерваторов было настолько очевидным, что нам не стоило труда убедить собрание в правильности предложенного пути, но кое у кого теплилась надежда, что в последнюю минуту мы отступим, струсим».

Здесь «мы» — это Я. Шнееров и М.Н. Мазай.

В телеграмме Орджоникидзе по случаю нового рекорда Макар Никитович писал 28 октября  1936 года: «Добиться такой высокой производительности помогли начальник цеха т. Шнееров, начальник смены т. Моисеев и мастер Боровлев».

Во время VIII чрезвычайного съезда Советов, делегатом которого был Мазай, ему сказали, что в перерыве между заседаниями его примет Орджоникидзе, Петр Северов в книге-очерке «Поколение Макара Мазая» (К., 1948) подробно описывает эту встречу: «Макар один на один,  наркомом рассказывает о делах на Мариупольском заводе имени Ильича».

На самом деле к Серго были приглашены: директор завода имени Ильича Н.В. Радин, начальник цеха Шнееров (оба присутствовали на заседаниях в составе донецкой делегации для приветствия съезда) и Мазай. Вот как об этом рассказывает сам Макар Никитович:

«Серго обратился к начальнику цеха Шнеерову, предложил ему рассказать, как добились такого высокого съема стали в цехе, что было сделано. Нарком слушал очень внимательно, не пропуская ни одного слова…Сообщение Шнеерова я дополнил».

У П. Северова читаем:

«Он (Орджоникидзе – Л.Я.) сказал сталевару, чтобы тот пригласил директора завода (Радин, по Северову, во время беседы сталевара с  наркомом томился в приемной – Л.Я.). Вошел директор. Здороваясь, нарком сказал: «Вот что, вы с Мазаем из Москвы не уедете, пока не напишете подробно, как вы добились таких чудес. У американцев ведь этого нет, у немцев и англичан нет, у чехословаков  нет. У кого же учиться нашим сталеварам варить по-социалистически? У Мазая. Так вот — сталевары  вы хорошие, будьте такими же учителями. Учите, передавайте опыт через газету, книги надо вам писать!».

Теперь давайте посмотрим, как сам Мазай рассказал об этой встрече в «Записках сталевара». Прошу читателя набраться терпения: текст повторяется почти дословно. Почти… «за исключением пустяка», как поется в популярной песенке. Уверяю: сопоставление записок М. Мазая и очерка П. Северова очень поучительно.

Итак, слово Макару Мазаю:

«Беседа длилась уже полтора часа. Серго внимательно посмотрел на висевшую на стене динамику суточной выплавки стали, затем он вплотную подошел к Шнеерову и сказал:

— Вот что: вы с Мазаем из Москвы не уедете до тех пор, пока не напишете подробно, как вы добились таких чудес – у американцев ведь этого нет, у немцев и англичан нет, у чехословаков  нет. У кого же учиться нашим сталеварам варить по-социалистически? У Мазая. Так вот — сталевары  вы хорошие, будьте такими же учителями. Учите, передавайте опыт через газету, книги надо вам писать!».

У Петра Северова:

«Прощаясь, Орджоникидзе спросил:

— Машину любишь?

— Конечно, — воскликнул Макар. – Кто же не любит машину?

— Хорошо, — сказал Орджоникидзе. – Наркомат премирует тебя автомашиной».

У Макара Мазая:

«В конце беседы Серго пошел ко мне и спросил:

— Ну как, Мазай, машину любишь?

Серго премировал меня и Шнеерова автомашинами».

Сопоставили? И, конечно, заметили, как П. Северов старательно выпалывает из текста фамилию Шнеерова. И не он один. Его не вспоминает в книгах о нашем городе Д.Н. Грушевский, нет Шнеерова в очерке П. Богданова «Шаг Мазая» («Были земли донецкой», 1967).  Не найдете вы этой фамилии и в книге «Макар Мазай» того же П. Северова (1970), ни в повести о Макаре Мазае Н. Москвитина (1971), ни в очерке А. Винника «Бесменная вахта» (сб. «За себя и за того парня», 1975). Как будто «Правда» никогда не публиковала портрет Шнеерова, не писала: «Наш слет, разобрав подробно методы работы Мазая и инженера Шнеерова…» (№ 2 от 2 января 1937 года).

Что директора завода имени Ильича проходит у П. Северова безымянным, — это можно понять: Николай Викторович Радин, крупный командир производства, талантливый организатор, в 1938 году необоснованно репрессирован и имя его стало не упоминаемым.

Но в чем провинился Шнееров?

Тут нам придется вспомнить некоторые печальные, а еще точнее сказать, позорные страницы нашей истории. Книга П. Северова о Мазае вышла в 1948 году. Уже началась печально известная кампания против «безродных космополитов». Откровенно антисемитский характер той разнузданной кампании был ясен и тогда. Сегодня мы знаем, что дирижировал ею «отец народов».

Илья Эренбург вспоминает, что в то время выходило собрание его сочинений, и редактор предложил ему убрать из «Дня второго» некоторые «неудобные фамилии». «Я с грустью подумал: что же делать с фамилией автора на обложке?» — пишет Эренбург.

В те годы «великой сталинской эпохи» фамилия и библейское отчество Шнеерова оказались «неудобными»: мы видели, как старательно изымали его из истории. Но один автор пошел еще дальше: он придал фамилии начальника цеха, где  работал Мазай «удобное» звучание. Так рядом с Мазаем появился начальник цеха Снегов (дер шней на идиш — снег). И сделал это Илья Соломонович Пешкин, тот самый, который по просьбе Орджоникидзе «помог» Мазаю написать «Записки сталевара» (то есть написал их со слов Макара Никитовича – мы же договорились говорить правду и только правду).

Уже давно реабилитирован Николай Викторович Радин (посмертно), отошли в прошлое и осуждены фальсифицированные «дела» и ложные обвинения, но в публикациях о Мазае по-прежнему не упоминались ни безвинно убиенный директор завода имени Ильича Радин, ни Шнееров. Пока это происходило в так называемую эпоху застоя, я молчал. Но когда в 1986 году, в уважаемой мной «Новом мире» появились главы из документальной повести Владимир Красильщикова об Орджоникидзе и там рядом с Мазаем опять фигурировал начальник цеха Снегов…

Я разыскал Якова Ароновича Шнеерова и спросил (в письме): «Кто же все-таки был начальником цеха, в котором работал Макар Мазай: Шнееров или Снегов?».

Яков Аронович о манипуляциях авторов книг о Мазае с фамилией начальника цеха не знал.  Он мог бы мне ответить словами Есенина: «Ни при какой погоде я этих книг, конечно, не читал». Но он ответил проще: не читал. Однако публикация в столь авторитетном издании его задела.

Яков Аронович посетил редакцию «Нового мира». Туда же был приглашен и писатель Владимир Красильщиков. Перед Шнееровым извинились, объяснили, что цепная реакция пошла от публикации Ильи Пешкина. И обещали, что в отдельном издании (хотя книга уже набрана) ошибка будет исправлена. Действительно, в  «Звездном часе» Владимира Красильщикова (в серии «Пламенные революционеры») Яков Аронович фигурирует уже под своей природной фамилией – Шнееров.

В Мариуполе Яков Аронович работал до 1938 года. Затем он был руководителем сталеплавильной группы ГУМПа Наркомтяжпрома (Главное управление металлургической промышленности) и главным сталеплавильщиком производственного отдела Наркомтяжпрома. Другими словами: он стал главным сталеплавильщиком страны.

В военном 1942 году Шнееров оказался в Магнитогорске. Здесь он на посту главного сталеплавильщика комбината и заместителя главного инженера продолжил дело, начатое им и Макаром Мазаем. Под руководством Шнеерова на комбинате был выполнен комплекс работ по переводу мартеновских печей на двойную садку и дальнейшему увеличению их емкости. Такая же реконструкция была проведена на других предприятиях, в частности, на Кузнецком металлургическом комбинате. Это дало большую прибавку металла, так нужного фронту.

С 1950 года Яков Аронович на руководящих постах в научно-исследовательских институтах Украины. Под его руководством выполнен ряд работ, имевших важное народно-хозяйственное значение, в том числе на «Азовстали».

В последнее время проявляются публикации, в которых «разоблачаются» герои 30-хгодов. Обо всех судить не берусь, не вникал, не изучал подробности. Но Макар Мазай – особая статья. Утверждаю это не просто из соображения местного патриотизма.

Яркая личность, талант всегда, к сожалению, вызывает пересуды. Макар Мазай в этом отношении не составляет исключение. Судачили о нем при жизни, всякие разговоры ведутся и после его мученической героической смерти. Говорят, что был он баловнем судьбы, что на заводе имени Ильича работали в то время не менее талантливые сталевары, например, И. Шашкин, а вот вся слава досталась Мазаю. Говорят, что когда Макар ставил свои рекорды, весь цех на него работал.

Думаю, что эти разговоры не очень далеки от истины. Да, это был не единственный талант на заводе, но одно несомненно: это был не «дутый» авторитет, а истинный талант. И именно ему (и Шнеерову одновременно) пришла идея реконструкции мартеновской печи. Допускаю, что Мазаю, когда он шел на рекорды, создали «условия наибольшего благоприятствования». Ничего плохого в этом не вижу. Ставился эксперимент, и не во имя личной славы Мазая, не ради победного рапорта наркому, не для вспышкопускательства, не для показухи, так буйно расцветшей в нашей действительности позднее, а во имя коренного изменения хода мартеновского процесса. И разве не стоило ради этого бросить все силы, чтобы обеспечить успех новации?

«Значение рекордов Макара Мазая, — пишет Я.А. Шнееров автору этого очерка, — для формирования технической политики в сталеплавильном производстве отрасли и для увеличения выплавки стали в нашей стране в 30-х, 40-х,50-х годах трудно переоценить. Правда, потребовались длительная и упорная борьба для признания того, что емкость мартеновской печи является основным фактором, определяющим ее производительность».

Уже после гибели Мазая Яков Аронович Шнееров довел эту борьбу до победного конца. Конечно, наука и производство неудержимо движутся вперед, и сегодня «новые песни придумала жизнь». Но что было, то было, и история нам нужна без купюр.

Эту же мысль я услышал из уст М.Я. Меджибожского, доктора технических наук, профессора Мариупольского металлургического института, преобразованного ныне в Приазовский государственный технический университет.

Покойный Мирон Яковлевич был ученым с мировым именем, его труды по металлургии изданы во многих странах на разных языках.

К числу выдающихся ученых-металлургов, выдвинувшихся из среды мариупольских евреев, относится и доктор технических наук, профессор Б.С. Ковальский. Борис Самойлович также приобрел своими научными трудами международную известность.

Среди видных ученых, чей научный вклад способствовал росту индустриальной мощи Мариуполя и других обширных промышленных регионов, следует назвать Леонида Соломоновича Малинова, Михаила Моисеевича Горенштейна, Фроима Марковича Лейнера, Михаила Владимировича Моргулиса и др. В разряд «и др.» попадает еще немало достойных имен, каждое из которых заслуживает, несомненно, самостоятельной главы. К сожалению, обстоятельства требуют от нас лаконичности.

 

Лев ЯРУЦКИЙ

«Евреи Приазовья»

Добавить запись в закладки:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Facebook
  • Мой Мир
  • Twitter
  • LiveJournal
  • В закладки Google
  • Яндекс.Закладки
  • del.icio.us
  • Digg
  • БобрДобр
  • MisterWong.RU
  • Memori.ru
  • МоёМесто.ru
  • Сто закладок

Оставить комментарий