МОРСКОЙ ПОРТ
Пятница, Сентябрь 30th, 2011(По страницам литературно-художественных произведений)
«Аполлон» прибыл в Мариуполь 31 августа 1889 года. Всего лишь десять дней назад состоялись здесь торжества по случаю открытия нового порта у Зинцевой балки. Под гром оркестра многотысячная толпа горожан, затаив дыхание, наблюдала, как пароход «Медведица» подошел к причалу и принял в свои трюмы 18 вагонов первоклассного донецкого угля.
Один порт город уже имел — в устье Кальмиуса. Он существовал до того, как на карте России появился Мариуполь. Запорожские казаки, построившие укрепление в этом стратегически важном пункте, приводили сюда на зимовку свои дубы. Позднее, когда здесь вырос Мариуполь, порт в устье Кальмиуса оказался в черте города (а не в пяти верстах от него, как сообщает Большая Советская Энциклопедия — изд. 3-е, т. 9, с. 129. Увы, БСЭ тоже ошибается).
Кальмиусский порт имел крупный недостаток: он был доступен лишь мелким судам, крупные же из-за мелководья вынуждены были бросать якоря на рейде. Об этом писал еще генерал Н. Н. Раевский во время посещения вместе с Пушкиным Мариуполя в 1820 году.
Используя эту документальную запись, Иван Новиков воссоздал в своем романе «Пушкин на юге» облик портового города Мариуполя:
«Мариуполь и Таганрог — приморские города в окружении мачт и парусов. Рядом с кирпичными зданиями — простые дома, прикрытые прошлогодней соломой: деревня. Торгуют по преимуществу хлебом, скотом. Море неглубоко, пристаней нет, и телеги въезжают в самое море. По вечерам харчевни полны матросами, грузчиками, мелкими комиссионерами из местных жителей — греков».
…Иван Новиков опустил одну деталь: к въехавшим в море телегам грузы доставлялись лодками (дубами) с судов, остановившихся на почтительном расстоянии от берега. Шла так называемая рейдовая выгрузка-погрузка. Это было, конечно, неудобно. В 1877 году углубили устье Кальмиуса и прорыли в море километровый канал. Положения это, однако, не спасло: рейдовая погрузка-выгрузка продолжалась. Даже тогда, когда возник новый, глубоководный порт у Зинцевой балки. Он, конечно, стал серьезнейшим конкурентом Кальмиусскому, но последний не утратил своего значения ни в 1889 году, ни в последующие годы.
Несомненный интерес представляет для нас пароход «Аполлон», прибывший в Мариуполь, когда только что затихла медь оркестров, отшумели пышные банкеты и замолкли ораторы-краснобаи с их цветистыми тостами по случаю действительно исторического для города и края события — ввода в эксплуатацию нового Мариупольского торгового порта.
На борту «Аполлона» находился Владимир Галактионович Короленко.
Знаменитый писатель совершал путешествие в Крым. Он побывал, в частности, в Приазовье, подробно описал Таганрог и Бердянск, одному только Мариуполю не повезло. Во- первых, «Аполлон» прибыл не в новый порт, а в старый, в устье Кальмиуса, во-вторых, прибытие в Мариуполь Владимир Галактионович просто-напросто проспал. Впрочем, пусть он сам об этом расскажет:
«Сегодня утром я проснулся на Мариупольском рейде. Наш «Аполлон» стоит на месте. Смотрю в окно — вода и небо, в другое — то же. Оказывается, что к Мариуполю пароход подойти — за мелководием — не может, и мы стали на якорь верстах в трех от берега. Я спал, когда к нам подходил с берега пароход, который доставил желающих на берег. Очень жалею, что проспал, потому что письмо осталось неотправленным и теперь придется везти его чуть не до места.
Утро чудное, над морем синеватая мгла, сквозь которую просвечивают вдалеке домики и единственная церковь Мариуполя. На рейде виднеется удаляющийся от нас неуклюжий «дуб», посудина, служащая для разгрузки судов.
Часов в 9 от берега отделяется пароходик с пассажирами и вскоре подплывает к нам: утлая посудинка, на половину кожуха ушла с одной стороны в воду. Он доставляет к нам новых пассажиров: греческого священника из Мариуполя с маленькой дочерью в трауре и еще нескольких греков и евреев.
Свисток, мы снимаемся, и Мариуполь на своей горе потихоньку уплывает назад».
Вот как это происходило 100 лет назад, вот что такое рейдовая погрузка-выгрузка в описании В. Г. Короленко.
Через восемь лет побывал здесь ученик В. Г. Короленко Александр Серафимович, ставший впоследствии классиком советской литературы, автором знаменитого «Железного потока».
Будучи, говоря по-современному, собкором ростовской газеты «Приазовский край», Серафимович часто бывал в порту, как старом, Кальмиусском, так и новом, у Зинцевой балки. Здесь происходит отчасти действие его «Прогулки» и других рассказов, написанных во время работы в Мариуполе или позднее, но на мариупольском материале.
Молодой писатель активно использовал газетную трибуну, чтобы защитить интересы мариупольских портовых грузчиков, которые к тому времени (1897) объединились уже в артель стивадоров. (Правильно — стивидор: по словарю — лицо, заведующее погрузкой и выгрузкой груза на судах заграничного плавания; Серафимович употребляет это слово в значении «грузчик».) Можно, пожалуй, утверждать, что это была первая профессиональная организация в городе. Создали ее жители Слободки. Об этих мариупольцах Серафимович пишет с нескрываемой симпатией:
«Жители нашей Слободки живут преимущественно морем. Оно их поит, кормит, одевает (нагрузка пароходов, рыбные ловли, работа на пристанях и пр.). Чтобы сделать свой труд более производительным, чтобы лучше охранять общие интересы и оградить себя от эксплуатации, слободчане организовали артель стивадоров для выгрузки и нагрузки пароходов. Все это — молодец к молодцу, рослые, здоровые, ловкие люди, работа у них кипит, народ привычный, много лет работающий на пристанях».
Тем не менее, артель сидела без работы: агенты-переводчики, которые были посредниками между капитанами и грузчиками, обходили слободчан, набирали рабочих в деревнях, потому что этих темных людей легче было обсчитывать и эксплуатировать («переводчики, как коршуны живут мертвечиной, живут тем, что высосут из рабочего человека его последние силы»). Мариупольская же артель стивадоров была официально утвержденной организацией, здесь строго велась документация и переводчики не могли класть в собственный карман столько выручки, сколько им хотелось. Когда один из них обсчитал артель, та подала на него в суд.
Борьба мариупольских грузчиков была нелегкой, и Серафимович призывал общественность обратить внимание на положение рабочего в порту и на пристанях: «Надо же оградить его от пауков!»
«Как трудно рабочему люду организоваться, — писал он 27 апреля 1897 года в «Приазовском крае», — сколько тому препятствий и как легко он эксплуатируется — ярко показывает существующая у нас артель стивадоров».
Следующая страница литературной биографии Мариупольского торгового порта связана с именем Д. А. Лухманова (1867-1946).
Это был отважный моряк и прославленный капитан дальнего плавания. Даже при отличном знании географии вряд ли удастся перечислить все порты, в которые забрасывала его скитальческая судьба морехода. В 1910 году Лухманов «бросил якорь» в Мариуполе, где стал помощником начальника морского порта.
К тому времени порт у Зинцевой балки насчитывал лишь два десятилетия своей истории, но масштаб его деятельности возрос гигантски. Первоначально он был рассчитан на вывоз 10 миллионов пудов угля и такого же количества зерна. Ко времени прибытия в Мариуполь Лухманова грузооборот увеличился в шесть раз, город вошел в первую шестерку самых крупных портов России. Обеспечить такой громадный грузооборот могли только крупнотоннажные суда, и им требовалась большая глубина подводного канала и самой гавани.
Служба Дмитрия Афанасьевича Лухманова совпала с землечерпательными работами в порту. Глубина последнего была увеличена в полтора раза по сравнению с первоначальной и доведена до семи с лишним метров.
Д. А. Лухманов известен еще и как писатель, его книги «Соленый ветер» и «Под парусами» и сегодня пользуются успехом у читателя. Менее известен сборник стихов «На суше и на море», выпущенный Дмитрием Афанасьевичем в Мариуполе в 1912 году. В нем, в частности, нашли отражение завершившиеся в октябре 1910 года углубительные работы, которые сделали Мариупольский порт доступным и для океанских судов. Этими работами руководил талантливый инженер Юлий Эдуардович Рего, которому и посвящено одно из самых удачных стихотворений сборника «На суше и на море».
В 1916 году в Мариупольском порту побывал Константин Паустовский. Он прибыл сюда из Таганрога на пароходе «Керчь». Хотя пребывание в тот раз было мимолетным, писатель сделал Мариупольский порт местом действия ряда своих произведений. Но это будет позже.
В грозовом 1917 году мариупольцы восторженно встречали здесь пароход, доставивший из Ейска казачью сотню, отказавшуюся воевать на стороне Каледина. Состоялся митинг, на котором оратор-большевик, взобравшись на бочку, произнес пламенную речь, приветствуя революционных казаков. Это подлинное историческое событие нашло отражение в рассказе Александра Серафимовича «Без билета».
В ходе развернувшихся боев гражданской войны Донецкий бассейн приобрел важное стратегическое значение, а вместе с ним и Мариупольский порт — морские ворота Донбасса. Это нашло отражение в советской художественной литературе.
Откройте второй том собрания сочинений Всеволода Вишневского — и вы найдете там рассказ «Бронепоезд «Спартак». В нем описывается освобождение Мариуполя от деникинцев в марте 1919 года. Город был освобожден дивизией под командованием Павла Дыбенко, но на рейде стояла французская эскадра, под прикрытием пушек которой белые еще два дня удерживали порт.
Мариупольскому порту посвящен еще один рассказ Всеволода Вишневского —»1 Мая». Он тоже основан на действительном факте. 1 мая 1920 года, когда почти все моряки Красной Азовской флотилии участвовали в праздничном параде в городе, белогвардейский сторожевик ворвался в порт, обстрелял стенку, обрубил концы и увел с собой «Республиканец».
Этот маленький рассказ вошел в ранний сборник Всеволода Вишневского «Между смертями», изданный крошечным тиражом. Книгу эту сегодня достать практически невозможно, но читатель может познакомиться с более подробным описанием этого эпизода в другом художественном произведении — в повести Колбасьева «Салажонок». Это яркое произведение не раз издавалось до того, как Сергей Колбасьев был репрессирован в 1937 году. Неоднократно выходила в свет повесть и после полной (посмертной) реабилитации ее автора.
Красному военмору Сергею Колбасьеву был всего лишь 21 год, когда он попал в Мариуполь и стал командиром дивизиона канонерских лодок Азовской военной флотилии. Впоследствии он получил широкую известность как талантливый писатель-маринист. Цикл его произведений, который можно назвать мариупольским, позволяет считать Сергея Колбасьева летописцем Азовской флотилии 1920 года.
Писатель рассказывает, в частности, и о том, как суда флотилии были созданы руками мариупольских рабочих. Особенно активное участие приняли в этом деле рабочие механических мастерских порта (ныне Мариупольский судоремонтный завод):
«Мариупольские рабочие постановили: забыть о восьмичасовом рабочем дне. Они работали посменно круглые сутки, каждый часов по десять — двенадцать и больше. Валились с ног, но работали. Мариупольские заводы и мастерские были перегружены, а впереди разворачивалась дальнейшая, почти невыполнимая программа… »
Порту, как и городу, суждено было перенести еще одну белогвардейскую оккупацию — осенью 1920 года. И когда вскоре после этого окончилась гражданская война, порт, занявший в предвоенное время шестое место в России, оказался в весьма плачевном состоянии. В 1921 году было принято решение Советского правительства о восстановлении крупнейших морских портов страны. Среди них в постановлении, подписанном В. И. Лениным, числится и Мариупольский порт.
Этот период нашел краткое отражение в раннем романе Константина Паустовского «Блистающие облака». Его герой, капитан дальнего плавания Кравченко, уроженец нашего города, «перед приездом в Москву (цитирую роман) был начальником Мариупольского порта. Там он с обычной прямолинейностью вывел кого-то на чистую воду, ввел суровые корабельные порядки, перегнул палку и был убран за недостаток дипломатического такта».
О капитане Кравченко нам известно еще, что он опубликовал статью об углублении Мариупольского порта. Гораздо интересней, что этот литературный герой написан с реального прототипа, с человека такой феерической, по выражению Паустовского, судьбы, что о нем лучше рассказать особо, но, разумеется, в другой раз.
Подробней Паустовский познакомился с Мариуполем в 1924 году, когда совершил морское путешествие по Приазовью. В мариупольском очерке «Степная станица» он описывает «ветры, пески, вкрадчивые голоса украинок, а вдалеке — обширный порт, жирный от антрацита».
«Подлинное ощущение моря, — пишет Паустовский, — существует там, где морские запахи окрепли на длительной и чистой жаре. К примеру, в Ялте этих запахов почти нет. Там прибой пахнет размякшими окурками и мандариновыми корками».
По-настоящему пахнет морем, считает писатель, только в таких портах, как Керчь, Новороссийск, Феодосия, Мариуполь или Скадовск.
Судя по художественной литературе, введение в эксплуатацию порта у Зинцевой балки нисколько не подорвало престиж Кальмиусского, который в советское время, стали называть гаванью Шмидта. Пассажирские суда приходили именно в эту гавань, и, очевидно, не только пассажирские.
«Феодосия», на которой прибыл Паустовский в 1924 году, остановилась на зеленом рейде у устья Кальмиуса точно так же, как и за 35 лет до этого «Аполлон» с Владимиром Галактионовичем Короленко на борту. И катер «Таганрог», который команда именовала не иначе как пароходом, приволок к «Феодосии» баржу с сеном и пассажиров для посадки на рейде. Ничего в общем-то не изменилось за треть с лишним века, все так же шла рейдовая погрузка- выгрузка.
Порт у Зинцевой балки Паустовский описывает экзотично, он видится писателю в романтической дымке. Здесь полощутся итальянские и греческие флаги, ходят в безукоризненно выутюженных брюках ливерпульцы, марсельцы и бретонцы, а заурядная забегаловка именуется конечно же таверной:
«В дощатой таверне, где сквозь щели синеет небо и дует по скатертям свежий ветер, матросы с «Краснодара» в таких же выутюженных, как у иностранцев, брюках пьют чай и спорят о венецианской жизни. Они только что были в Венеции, стояли на Лидо-порт и видели собор св. Марка и Большой канал…
Ветер треплет чистые скатерти. В порту хрустит антрацит, хохочут рыбачки и сверкает море, качаясь у берегов».
Через год в Мариупольском порту побывал Аркадий Гайдар. В то время молодой писатель уже печатался и даже издавался, но был еще не Гайдаром, а Аркадием Голиковым.
Он уговорил своих друзей попутешествовать по-горьковски, то есть истратить все деньги, чтобы ничего не осталось на обратную дорогу, а потом, как это делал, странствуя по Руси, Горький, случайным трудом зарабатывать себе на пропитание и проезд. Вот так, не имея ни копейки за душой, писатель оказался в Мариуполе, где в порту в устье Кальмиуса помогал рыбакам разгружать баркасы.
Эпизод биографии Аркадия Гайдара в Мариупольском порту, к сожалению, остался без творческого результата, то есть не отразился в его книгах, но все равно — факт интересный.
Примерно в это же время побывал в Мариупольском порту герой другого классика советской детской литературы — Ивана Василенко. Митя Мимоходенко, по прозвищу Заморыш, герой повести «Жизнь и приключения Заморыша», бежал из дома, тайком забрался на турецкий пароход. Проснулся беглец в Мариуполе: «Пароход не движется, а стоит у берега, привязанный к чугунным трубам. На берегу светят закопченные фонари. По трапу туда и сюда ходят турки с грязными ящиками на спине. Пройдет турок на пароход, прогрохочет чем-то и опять идет с ящиками на берег».
«Двадцать лет прошло с того солнечного утра, как пароход «Феликс Дзержинский» огласил дрожащим гудком устье реки Кальмиус, входя по каналу в порт Мариуполя».
Это цитата из трилогии Владимира Беляева «Старая крепость», удостоенной Государственной премии СССР.
В 1926 году автор этой книги работал в Бердянске, который входил в состав Мариупольского округа. Естественно, что герой трилогии после окончания фабзавуча тоже попадает в город у Азовского моря. Сам Владимир Беляев избирался делегатом Мариупольской окружной комсомольской конференции, куда прибыл, как мы убедились, морем.
Следующий интересующий нас автор — В. Жуков — менее знаменит, но в своем романе «Хроника парохода «Гюго» он отразил Мариупольский порт в такой исторический день, что отрывок приобретает для нас особенную ценность. Вот он: «Курс взяли на Белосарайский маяк, и все поняли, что пошли на перевал Азовского моря, к Мариуполю. Парусник на редкость удачно привалил к причалу Хлебной гавани. Вечернее солнце низко висело над землей. Два старика сторожа, попыхивая цигарками, молча смотрели на пришельцев.
Штурман сложил ладони рупором, крикнул: «Эй, почему народа нет никакого? Футбол, что ли?»
Потом на «Олеге» говорили, что виноват радист: возился с передатчиком, а надо было слушать приемник. Но это только поначалу так говорили, в первый час. Скоро стало ясно, что дело не особенно менялось оттого, слушал ты сам или нет первую сводку. Вот, пожалуйста, вникай: «С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими».
С этого поистине исторического дня, описанного в романе «Хроника парохода «Гюго», Мариупольский порт начал перестраиваться на военный лад. Сотни его кадровых работников ушли на фронт, их заменили женщины и подростки. Суда торгового флота вооружились артиллерией, они перевозили войска и боеприпасы, эвакуировали раненых и население прифронтовой полосы, технику и оборудование заводов. Часть судов, переоборудованные для военных нужд, была включена в состав Азовской военной флотилии, базой которой, как и в гражданскую войну, стал Мариупольский порт.
Штаб флотилии расположился в клубе моряков (сейчас это здание занимает контора «Торгмортранса», проспект Адмирала Лунина, 173). Вот сюда 18 августа 1941 года и подкатила редакционная «эмка» газеты «Красная звезда».
Дело в том, что Константин Симонов задумал написать серию очерков со всех фронтов — от Черного моря до Баренцева. Начать решили с самой южной точки, то есть с Одессы, которая к тому времени уже была отрезана и осаждена. В штабе Южного фронта корреспонденту «Красной звезды» посоветовали добираться в Одессу на судах Азовской военной флотилии. Вот почему Константин Симонов оказался в Мариупольском порту на исходе лета 1941 года.
К сожалению, выяснилось, что в Одессу суда ходят не из Мариуполя, а из Севастополя. Однако случилось так, что из Крыма в блокированную Одессу Симонова доставили все же мариупольские моряки.
22 августа 1941 года писатель сел в Севастополе на тральщик, который еще месяц назад был мирным судном «Делегат», приписанным к Мариупольскому порту. В книге «Разные дни войны» Константин Симонов описывает боевую биографию «Делегата» вплоть до его гибели 27 октября 1941 года в Керчи от прямого попадания бомбы.
На фронтовых дорогах Константин Симонов встретился с моряками еще одного судна, приписанного к Мариупольскому порту. Речь идет о прославленном героическом «Анатолии Серове». «То были храбрые ребята», — пишет о них Симонов в книге «Разные дни войны».
В августе того же 1941 года в Мариуполь попадает двадцатитрехлетний Олесь Гончар. Здесь в выздоровбате (батальон для выздоравливающих) он залечивал рану, полученную на фронте. Выздоровбат был развернут на базе санатория «Металлург», вблизи порта, так что будущему писателю выпало лично наблюдать обстановку на море в то время.
Позднее в романе «Человек и оружие», написанном в конце 50-х годов и удостоенном Государственной премии УССР, он использовал эти наблюдения. Вот строки из этого романа: «Где-то далеко, за горизонтом, в море, время от времени слышатся глухие непонятные взрывы: возможно, немец опять бомбит теплоходы, которые везут из Одессы эвакуированных. В выздоровбате есть такие, что чудом спаслись с тех разбомбленных в море теплоходов».
В потоке эвакуированных в Мариуполь в первые месяцы войны оказались и герои романа Константина Паустовского «Дым Отечества». Если в 1924 году писатель рисовал Мариупольский порт яркими красками, празднично, даже экзотично, то совершенно иначе показывает он его в грозную осень 1941 года:
«На рассвете загудел гудок. Лобачев посмотрел в иллюминатор. Он увидел скучные берега, пакгаузы, мусорную воду. Теплоход подходил к Мариуполю. На пристани сидели на корзинах, на тюках и чемоданах сотни людей. Ветер засыпал их угольной пылью».
8 октября 1941 года гитлеровцы внезапно овладели Мариуполем. Эвакуация морем на кубанский берег описана в романе Олеся Гончара «Человек и оружие»:
«Ближе и дальше на море виднеется суда, большие и маленькие, парусно-моторные и просто на одних парусах, фелюги, байды и едва приметные баржи — все выходят в открытое море, летят на рыбацких своих крыльях к тебе, далекая, не занятая врагом земля Отчизны!
Долго еще был виден Белосарайский маяк на косе.
Когда стемнело, он не замигал им своим огоньком, как мигал в море рыбакам на протяжении многих лет. Вместо маяка багрово, тревожно светит им в эту ночь пылающий Мариуполь — горит порт, горит «Азовсталь».
Вскоре после войны пароход привез в Мариупольский порт Лешку Горбачева, героя повести Николая Дубова «Сирота». Позднее Александр Трифонович Твардовский опубликовал вторую повесть этого цикла — «Жесткая проба». Объединенные под одной обложкой, эти произведения составили роман «Горе одному», удостоенный в 1970 году Государственной премии СССР.
Лешка Горбачев прибыл в Мариупольский порт в 1947 году и был последним из известных мне литературных героев, посетивших его. Через год Мариуполь исчез с карты страны, и писатели, особенно старшего поколения, такие, как Константин Паустовский или Владимир Лидин, хотя и продолжали писать о Приазовье, предпочитали поселять своих героев в Таганроге или Бердянске, им просто неприятно было вместо музыкального, поэтического названия «Мариуполь» называть имя человека, заслуженно прослывшего «свободы, гения и славы палачом».
Между тем в Мариупольском порту выросли свои писатели — Алексей Чиркин и Леонид Олейник. Героями их стали люди, с которыми они вместе работают и которых хорошо знают.
Таковы основные вехи литературной биографии Мариупольского морского порта.
Лев Яруцкий
«Мариупольская старина»
Оставить комментарий